...все в себе...

Дубленкина пуговица болтается на последней нитке. Но я об этом вспоминаю только в ту секунду, когда выхожу на улицу и обнаруживаю, что зима-таки в Петербурге наступила зимой. Подхватываю деликатно пальцами полу дубленки, чтобы не застегивать, но чтобы и не распахивалось. И дефилирую с умным лицом, на котором написано «дура, придешь домой — сразу вспомни про пуговицу». Да и, в конце концов, все равно в метро что-нибудь оторвут.

Кстати, про транспорт. Прихожу тут на работу, вся такая внезапная, знаете ли, как обычно бывает после трех эскалаторов, некоторого количества ступенек и сварливой кондукторши. Пока заливала нервы кофе — приходит временно обезмашиненный коллега. Глаза, как блюдца: одно нормальное, в цветочек, другое — треснутое и дергается.

Представляешь, говорит, захожу в автобус через первую дверь, меняюсь местами с двумя дамами, а навстречу такой себе носорог с авоськами. Топочет, отплевывается и кричит во все горло — вы, мол, мужчина, хам, нахал и невоспитанный тип! Ибо задница ваша хоть и не успела нависнуть над освобожденным сиденьем, но могла приземлиться туда в обход носорогов и собратьев носорогов. А это несправедливо! И вообще, она — носорог — давно за вами, мужчина, наблюдает, и сразу поняла, что что-то тут с вами не так. Ибо через переднюю дверь лезть всяким мужчинам недозволительно. И в целом подозрительный он какой-то, вероятно, вообще террорист и шпион мериканский. Контролеров на него нет.

В общем, стоит бедолага, дергает блюдцами, распространяет облако нежности. Не ко мне, разумеется, — к машинам, автолюбителям и пробкам.

А у меня пуговица на нитке болтается. Вчера сострадательная бабулька в трамвае посоветовала вместо гигиенической помады мазать губы салом. Говорит, пару раз смажешь — и прям Джоли сразу. Ну, или Любовь Орлова, на худой конец, которая в «Весне» с губами то ли № 5, то ли № 18. Хорошая бабулька. И совсем не носорог. Наверное, потому что я не через переднюю дверь заходила.